| «Фестиваль «Сентябрь в Тихвине»: маленький, но не такой, как все» |
Фрагмент статьи Анны Филипьевой «Фестиваль «Сентябрь в Тихвине»: маленький, но не такой, как все»
Над Питером ходят чёрные тучи, угрожающе ворча глухими литаврами и мерцая жутковатыми всполохами молний. Прохожие подозрительно косятся на эту природную инсталляцию и прибавляют шагу. Между ними неловкой трусцой лавируют два человека с чемоданами. Один из них отчётливо ковыляет, так как подвернул ногу, слезая c «Сапсана». Второй, несмотря на увесистый багаж, в котором сосредоточены плоды жизнедеятельности вверенного ему издания, в целом держится молодцом. И бегут эти две странных личности, превозмогая себя и опережая грозу, с единственным стремлением — успеть на концерт, открывающий двенадцатый фестиваль духовой и джазовой музыки «Сентябрь в Тихвине». В этом месте повествования читатель волен усомниться в адекватности вышеописанных индивидов, ибо, если верить глобусу Ленинградской области, бежать до Тихвина им остаётся ещё более двухсот километров. Но нет, любезный читатель, у половины редколлегии «Джаз.Ру» вовсе не отъехала крыша. Просто открытие фестиваля «раздвоилось» и проходит одновременно в двух городах — в Тихвине, где в этот вечер играют местные самодеятельные коллективы, и в Санкт-Петербурге в клубе JFC, где выступают московский саксофонист Алексей Круглов, питерский пианист Алексей Лапин и архангелогородский барабанщик Олег Юданов.
С первыми каплями дождя московская делегация врывается в JFC. Зал полон, ложи блещут как питерской публикой, так и десантом слушателей и организаторов из Тихвина. На сцене букет из веток рябины — фирменный стиль фестиваля. По сложившейся традиции концерт открывает бессменный ведущий фестиваля Владимир Борисович Фейертаг, который полушутя благодарит клуб JFC за толерантность, проявленную путём предоставления сцены экспериментальной музыке и тихвинскому фестивалю. Затем появляются главные действующие лица вечера. Вначале царствует минимализм, и здесь главный персонаж — Олег Юданов. Он берёт один-два инструмента и колдует над ними, добиваясь звучаний, до которых едва ли способен додуматься кто-то, кроме него. Лапин и Круглов держатся на заднем плане и не мешают. Постепенно действо разворачивается в яростную кульминацию и обрывается. Наступает черёд шумовых исследований. Здесь уже все персонажи принимают участие на равных ролях. В ход идут струны рояля, корпуса инструментов и другие не вполне традиционные вещи. В зале оживление, и настроение публики разнообразно. Кто-то крутит головой, пытаясь понять, как правильно реагировать на происходящее. Кто-то застыл, открыв рот, и внимает. А кто-то уже откушал горячительного и что-то громко доказывает собеседнику. Следующая композиция начинается длинным вступительным соло Юданова с использованием массы всевозможных мелких звучащих штучек. Постепенно оно обретает регулярный ритм, вступает Лапин на рояле с полуприжатыми струнами и Алексей Круглов на блок-флейте. Звучит свободная мета-народная музыка, вобравшая в себя массу самых различных отчётливо фольклорных аллюзий, не связанных, однако, напрямую, пожалуй, ни с одной конкретной народностью. В следующем номере лидирующая роль переходит Алексею Лапину. Он играет соло — сначала колючее, жесткое, угловатое, потом прозрачное, лирическое, созерцательное. Эхом отзывается Круглов. Робкий отголосок превращается в широкую свободную мелодию, которая постепенно обрастает колючками и шипами. Лапин и Круглов смолкают — и точно в их стиле играет соло Юданов. Как же хорошо надо чувствовать партнёров, чтобы продолжить их мысль одному, без какой бы то ни было звуковой поддержки с их стороны? Завершается пьеса многоголосым тутти. После антракта действо продолжается. Снова соло Юданова, который играет мелодию на разновысотных cowbells. Под этот странный аккомпанемент очень деликатно вступают Круглов и Лапин, а дальше происходит что-то труднообъяснимое: музыканты начинают меняться ведущими ролями, причём так, что смена ролей очевидна, а партии при этом почти не видоизменяются. Как это делается — непонятно. От следующей композиции неуловимо повеяло музыкой Игоря Широкова. Да, ничто не проходит бесследно, и вполне понятно, что Алексей Круглов, много игравший с Широковым в последнее время, впитал в себя часть его идиом. Получилась — если вкратце — музыка, будящая сильные переживания. Коротенькая передышка на немногословную спокойную композицию — и мощная, сокрушительная пьеса на бис. Концерт окончен. Публика припадает к столику, у которого продаются книги Владимира Фейертага и недавно вышедший сборник работ Леонида Переверзева «Приношение Эллингтону», и, отягощённая в равной степени духовной пищей и увесистыми томами для домашнего изучения, покидает клуб. На улице льёт, как из ведра. Музыканты, журналисты и делегация организаторов из Тихвина, ёжась, запрыгивают в микроавтобус. До Тихвина ехать долго, все рассаживаются по интересам. К представителям «Джаз.Ру» подсаживается Алексей Круглов. Музыкантские байки, беседы за жизнь… Это тоже часть джазового фестиваля. За окном непроглядная ночь. В отблесках фар по дороге прыгают рассыпающиеся искорками капли дождя, то пропадая в густом осеннем тумане, то вновь отчётливо прорисовываясь впереди. Микроавтобус мчится сквозь промозглую пелену в Тихвин. Полуночная остановка, как говорят англичане, in the middle of nowhere («посреди нигде». — Ред.). О, это сладкое слово — еда! И это — часть фестивального опыта. Как прекрасен в глухой ночи пирожок, в котором, если его потрясти, однозвучно гремят несколько сухих рисинок, гордо поименованные в ценнике круглосуточного придорожного кафе «рис с яйцом». Где Олег Юданов? Надо показать ему этот русский ответ маракасам… И снова ночь, туман и капли на стекле. |
