Беседовал Владимир Фейертаг.

    Алексей Круглов родился в Павлово-Посаде под Москвой в 1979 году, детство провёл в городе Железнодорожный, саксофон взял в руки в 13 лет. Ему везло с педагогами. Первым учителем стал бывший утесовец Эрнест Барашвили, вторым был Сергей Резанцев, а затем Александр Осейчук. В 2000 году на Всероссийском конкурсе молодых джазовых исполнителей в Ростове-на-Дону Алексей занял 1-е место, затем стал победителем Международного конкурса в Риге, хотя в то время был только первокурсником Российской Академии музыки имени Гнесиных. Через год Московская ассоциация джазовых журналистов вручила ему премию «Джаз-Ухо-2000».

     Поначалу я причислил Круглова к музыкантам фри-джаза, разглядел в нем нечто чекасинское – музыка показалась мне провокационно загадочной, дерзкой и слишком раскованной. Но молодой саксофонист не стал адептом одного – пусть и очень увлекательного – направления. Оказалось, что он играет академическую музыку (был даже лауреатом академических конкурсов). Оказалось, что он интересуется творчеством современных композиторов и художников. Увлекается поэзией, живописью и философией. И, если нужно, присоединяется к традиционному джазовому мейнстриму. Мне удалось выдернуть альт-саксофониста из фестивальной тусовки (было это в Саранске) и задать ему несколько вопросов.

     - Алексей, почти все музыканты нового джаза предпочитают держаться в стороне от мейнстрима, даже если хорошо его играют. А Вас я слышал в традиционном боперском составе…
    

      - Я с самого начала хотел играть и традиционный джаз, и классическую музыку. Когда я заинтересовался новым джазом, то не захотел ни от чего отказываться. Мне очень нравится заниматься всем параллельно. У меня есть несколько программ. И хочется попробовать себя проявить во всем.

     - Но у каждого музыканта есть амбиции. Хочется стать известным и, конечно, высокооплачиваемым исполнителем. Согласитесь, что у нового джаза весьма ограниченный круг слушателей. Добиться популярности легче, исполнив по телевидению «Caravan» или «Summertime» с ансамблем Левона Оганезова…
    

       - Я на такое никогда не пойду. Конечно, я играю традиционный хард-боп, кул, свинг. Играю, когда меня приглашают отличные музыканты, и совсем не зазорно выступать в хороших клубах. Но сейчас я больше всего увлечен музыкально-театральными проектами. Мне нравится иметь дело с литературным материалом, поэтому я обращаюсь к поэзии Маяковского, Есенина, Цветаевой. Мне повезло, что я в детстве занимался в «Класс-Центре» музыкально-драматического искусства под руководством Сергея Казарновского. Я был захвачен многообразием художественных форм и смог понять, что музыка – и в первую очередь импровизационная – не может существовать без драматургии. Меня интересует драматургия и образ каждого звука.

     - Обращение к русской поэзии не может не навести на мысль, что Вы хотите создать русскую версию свободного джаза. Стать российским Гарбареком…
    

     - Стать русским Гарбареком трудно. Норвегия – страна маленькая, и она вся обрадовалась, когда на горизонте появился такой музыкант, как Гарбарек. Он даже удостоился большой государственной поддержки. А как же? Ведь после Грига не было ни одного звонкого имени. Но мы – страна особая. Во всяком случае, не самая джазовая. Особой почвы для процветания джаза у нас нет. Ну, получил я призы и дипломы, стал известен в профессиональной среде, а зарабатывать-то джазом на жизнь трудно. Поэтому я рад, что не замываюсь в чем-то одном. Я все время учусь. Сейчас я аспирант Российской Академии музыки.

     - Какова же тема диссертации?
    

     - «Основы преподавания джаза и эволюция джазовой музыки».

     - Алексей, побеседовав с Вами, я пришел к выводу, что в образование джазменов следовало бы ввести курсы по истории литературы и театра.
    

    - И обязательно заниматься композицией, потому что каждый музыкант должен уметь соединять свое техническое мастерство с поисками нового. Должен уметь сочинять мелодии и владеть формами музыкальной драматургии.

     - И еще я понял, что Вам всегда интересно учиться. Ведь Вы уже вполне зрелый музыкант, но согласились поехать на стажировку в Соединенные Штаты. Кстати, в первую поездку собралась весьма внушительная команда наших юниоров, и я предполагаю, что американцы удивились…
    

    - Так оно и было. Удивились. Наши музыканты играли лучше их педагогов, а учащиеся университета просто разевали рты от удивления. Я знал, что в американских университетах звезды не преподают, но это всегда – весьма опытные, крепкие педагоги с хорошо разработанной методикой, у которых все в порядке с такими понятиями, как драйв и свинг. Так что поездка была полезной. Но учиться надо в России. У нас замечательные музыкальные традиции и великолепные преподаватели. И я действительно люблю учиться. Собираюсь поступать в театральный институт на режиссерский факультет.

     - Но прошел слух, что Вы хотите уехать в Америку…
    

    - Я бы еще раз съездил в Америку. С удовольствием поиграл бы там, набрался нового опыта общения. Но, во-первых, я хочу окончить аспирантуру. А во-вторых, условие поездки на стажировку было таково, что потом два года нельзя просить визу в Штаты.

     - Тогда еще раз о планах, о музыке, об амбициях… Музыкальный перфоманс, основанный на фри-джазе всегда интересен «живьем», но диски с его записью мало кто будет слушать. История мировой музыкальной культуры учит нас, что в памяти народа остаются только выразительные мелодии.
    

     - Я согласен с Вами. Но творческий музыкант должен верить в себя. Я верю, что, синтезируя разные художественные формы, смогу выразить свою душу. Мне интересно играть самого себя. Причем в разных ситуациях. Я приезжал в Казань, чтобы войти в ансамбль Олега Анохина «Jazzia». Это была авторская музыка Анохина, но мы сумели в обычном кафе «завести» публику, потому что у Олега есть очень красивые мелодии. Я убежден, что и у меня в моих весьма непростых музыкальных структурах есть хорошие мелодии. Пусть сегодня их народ не подхватывает, но я уверен, что они самоценны, потому что выражают мои чувства.