Журнал «Полный джаз», выпуск # 16 (414) — 26 октября 2008 г.

Впечатления о концерте Констатнина Волкова

 

• 9 октября в центре «ДОМ» саксофонист  Алексей Круглов представил свой новый альбом «Пьеса беспокойства», вышедший этим летом на лейбле SoLyd Records.

Круглов — музыкант беспокойный, всё время в поиске. Цикл жизни его проектов, бывает, измеряется буквально считанными месяцами. Составы меняются на глазах. Вот и те составы его «Круглого Бенда», которые записаны на альбоме (состоящем из концертных записей 2003-2005 гг.), уже в основном в прошлом. На презентации Алексей только частично исполнил программу альбома, причём играл её в составе трио с тубистом Андреем Башевым и барабанщиком Олегом Шунцовым — составе относительно новом, хотя частично и обкатанном на джазовых фестивалях последних месяцев. Алексей вышел на сцену с тремя инструментами — альт-саксофоном, бассетгорном и изогнутым сопрано-саксофоном, на которых в течение концерта играл то попеременно, то даже одновременно, да ещё пару раз умудрившись параллельно брать отдельные аккорды на фортепиано. Прозвучали две пьесы из нового альбома («Вальс для вас» и «Любовь»), а также три композиции из более новой, чем записанная на альбоме, программы «Отпечаток времени». Игра трио, состава относительно нового, ещё не вполне устоялась: при тех динамических перепадах и взлётах, при той мощной экспрессии, которые демонстрирует Круглов в игре на своих инструментах, временами хотелось бы чуть более эмоциональной интеракции с тубой (Башев, судя по всему, музыкант довольно спокойного темперамента), временами — чуть более энергичной и нешаблонной игры ударных (молодой барабанщик Олег Шунцов, музыкант в целом отлично подготовленный, иногда как бы стесняется «оторваться на полную», чего программируемые уходы Круглова от оформленной структуры к чистому фри регулярно требуют). Проекты Алексея Круглова часто производят впечатление устремлённости к отрыву от доминирующих тенденций, настойчивого поиска собственного голоса; и часто складывается ощущение, что музыкант знает, где искать, но не вполне осведомлен о том, что в этом же направлении проистекают поиски множества других экспериментаторов — а такая осведомлённость помогла бы сэкономить много усилий и избежать повторения уже пройденного. Хотя, с другой стороны, чьи-то чужие находки трудно, наверное, ощущать своими.

 

Автора этих строк не покидает ощущение, что, случись Круглову несколько лет (хотя бы год!) «повариться» в плавильном котле нью-йоркского Даунтауна, многие обходные пути, которыми этот одарённый и незаурядный музыкант ходит в поисках нового голоса, можно было бы спрямить. Огромная напряжённость поля музыкальных новаций в Даунтауне и Бруклине даже по записям ощущается не вполне, поле это нужно впитывать на месте — а ведь там идут те же процессы: съехавшиеся со всего мира импровизаторы ищут пути приложения богатейшего импровизационного языка, а точнее — языков, разрабатывающихся на импров-сцене, к своим региональным и национальным традициям, формировавшим этих музыкантов, и наоборот — ищут, как свой музыкальный «тезаурус», свои локальные культуры внести в словарь новых языков, рождающихся на наших глазах. Скажем так, проживание в Нью-Йорке для активного участия в этом процессе совершенно не обязательно, но может здорово помочь — хотя бы в плане спрямления путей познания. Было бы интересно сталкивать и сталкивать Круглова с молодыми импровизаторами его же направления из других музыкальных культур. Кажется, декларируемый Алексеем «русский фри-джаз» в результате этих столкновений вряд ли стал бы менее русским, но уж во всяком случае точно стал бы ещё свободнее и ярче.