Сергей Курёхин родился 16 июня 1954 года в городе Мурманске в семье военного. Музыкой стал заниматься в раннем детстве ­ с четырех лет. Детство и школьные годы Сергей провел в Москве.

Когда Сергею было 17 лет, он переехал в Ленинград. Рок-музыка была господствующей идеологией поколения семидесятых. Однако Курёхин был не столько хиппи, сколько музыкант. Несмотря на присутствие в числе его музыкальных ориентиров того времени Beatles, Led Zeppelin, Deep Purple, Emerson, Lake and Palmer, Yes и тому подобного, он начал слушать джазовые программы «Голоса Америки» и уже тогда обратил внимание на авангардные опыты Джона Колтрейна и игру его пианиста Маккой Тайнера.

В Ленинграде начала 70х барабанщик Николай Корзинин собрал проект, который получил название «Большой Железный Колокол» и который стал первой рок-группой для Сергея.

Основными центрами богемно-андерграундной жизни Ленинграда в те годы были Сайгон и букинистические магазины на Литейном. Именно тогда заложились его бесчисленные дружеские и творческие связи с литераторами, художниками, музыкантами, которые называли себя «Второй культурой» – в противовес первой, официально-унылой советской.

Примерно в 1977 году Курёхин знакомится с профессиональным джазовым саксофонистом Анатолием Вапировым, а так же с Ефимом Барбаном – критиком и идеологом нового джаза, благодаря обширной коллекции новоджазовых пластинок которого началось знакомство с новой музыкой. Тогда же примерно возник и Клуб Современной Музыки во Дворце Культуры им. Ленсовета, который предоставил Курёхину практически неограниченную возможность для музыкального экспериментирования и где закладывались идеи всего его последующего творчества в первую очередь «Поп-механики».

В это же время стало складываться сотрудничество с двумя людьми, особенно повлиявшими на его творчество первой половины 80-х, Владимиром Чекасиным и Борисом Гребенщиковым.

В «Аквариум» он вписался поначалу как сайдмен-профессионал, снисходительно помогающий не очень искушенным в делах музыкальных рокерам. Но постепенно увлёкся и с развитием рок-движения вкладывал все больше и больше своей творческой энергии в дела группы. Немалая часть фактуры «Треугольника», «Табу», «Радио Африка» - плод именно курёхинской фантазии. Его яркие соло остались в записях и других ведущих групп ленинградского рока – «Кино» и «Алиса».

В проектах с Чекасиным отрабатывались идеи синтетических, полистилистических и не признающих никаких эстетических барьеров концертов-спектаклей. Уже тогда в голове у Курёхина была готова идея «тотальных шоу» - с оркестрами, хорами и крупными звездами. В интервью, которое я брал у него осенью 1982 года, он со смехом признавал, что все эти мечтания совершенно нереалистичны – разве что «Фонд Гуггенхайма раскошелится». Никто из нас не мог предполагать, что спустя буквально несколько лет все эти мечты воплотятся в жизнь.

«Популярная Механика» стала не только кульминацией творческого пути Сергея Курёхина, но и расцветом всего ленинградского андеграунда. Рок-клубовская элита – «Аквариум», «Кино», «Странные Игры», «АукцЫон»; изобразительный авангард - «Новые Художники» и некрореалисты; авангардный театр Антона Адасинского; фольклорные эксперименты Виталия Федько; фрик-мода Сергея Чернова; перформанс Владика Мамышева-Монро; барочные полифоничные пассажи компании Ивана Шумилова; камерные оркестры и оперные дивы, даже животные – гуси, лошади и даже змеи. Разумеется, находилось место и для старых друзей по фри-джазу – Вапирова, Чекасина, Гайворонского, Волкова, Летова - все шло в строку, все с удовольствием играли в захватывающую игру, подчиняясь иногда самым диким вывертам неистощимой курёхинской фантазии. Нашлось применение и даже не очень почитаемому им мейнстриму – в пеструю «поп-механическую» ткань легко вписывались саксофонные соло Михаила Костюшкина и Дяди Миши Чернова.

Когда рухнула цензура, и андерграунд вырвался наружу, под обаяние Курёхина попали и традиционные, официально признанные советские звезды – Кола Бельды самозабвенно пел свою «Увезу тебя я в тундру», сочный бас Бориса Штоколова возносился над остинатными роковыми ритмами, а Эдуард Хиль позволил вынести себя на сцену с головы до ног завернутым в фольгу и пел, пока Африка, Тимур и некрореалисты раскручивали его, как рулон обоев. Даже актрису мировой славы Ванессу Редгрейв Курёхин заставил ползать на четвереньках по сцене «Октябрьского».

Дальше были концерты с военными и симфоническими оркестрами, хорами, грузовиками, лошадьми и удавами. Ну и, конечно, «Ленин-Гриб» - первое блестящее воплощение поп-механического принципа в немузыкальном проекте.

Безудержное пост-модернистское буйство «Поп-механики» лучше всего отображало хаотичное и беспорядочное время рубежа 80-х и 90-х – время упоения наступившей свободой, время вседозволенности и эйфории, время настоящей революции – в искусстве, в сознании, в обществе.

«Поп-механика» с большим успехом гастролировала по России, Европе и Японии. Концерты и записи с Джоном Зорном, Биллом Лазвеллом, Генри Кайзером, Дэвидом Моссом ввели его в круг элиты нового джаза. Ошеломленная публика в Германии, Италии, Финляндии, Швеции, США и Британии со смешанным чувством восхищения, ужаса и недоумения взирала на эту смесь авангарда, цирка, театра абсурда, индустриального искусства и зоопарка – ничего подобного на Западе не было ни тогда, не появилось и сейчас. Когда я уезжал жить в Лондон, он поручил мне вести от его имени переговоры о грандиозном представлении «Поп-механики» на сцене лондонского Royal Festival Hall.

Дискография Курёхина огромна – она насчитывает с полсотни дисков и невероятно разнообразна. Сольные фортепианные записи, импровизационные проекты с Джоном Зорном, Дэвидом Моссом, Владимиром Чекасиным и Сергеем Летовым, коллаж «Насекомой культуры», авангардный танцевальный проект с берлинским ди-джеем WestBam, электроника «Популярной науки» с Генри Кайзером, синтетические оркестровые проекты типа «Воробьиной оратории» и конечно же «Популярная механика». Начинала работу по изданию курехинской музыки британская Leo Records, сегодня его пластинки – в каталоге «Мелодии», Rykodics, SoLyd Recods, созданного им незадолго до смерти вместе с Николаем Дмитриевым лейбла «Длинные руки» и придуманного уже Анастасией Курёхиной лейбла «Популярная механика».

Первая же серьезная работа Сергея в кино – музыка к фильму Олега Тепцова «Господин оформитель» - показала, что и здесь он настоящий гений. Созданное им звуковое музыкальное пространство многократно усилило мистическую составляющую таинственной петербургской истории. Затем последовали не менее блистательные «Замок» Алексея Балабанова, «Оно» Сергея Овчарова, «Посвященный» того же Олега Тепцова, и еще многие-многие другие. Уже в 1990 году культовая немецкая художница Ребекка Хорн привлекла его к созданию музыки к ее фильму «Спальня Бастера», основанному на творчестве великого комика Бастера Китона.

А спустя некоторое время Сергей и сам начинает сниматься в кино – свою первую роль он сыграл в картине Аркадия Тигая «Лох – победитель воды», потом были прекрасные фильмы Сергея Дебижева «Комплекс невменяемости» и «Два капитана-2», которые уже и по киноязыку выглядели полноценными курёхинскими работами.

В 1994 году он написал музыку к фильму Сергея Соловьева «Три сестры». Эта работа должна была стать лишь началом очень серьезного сотрудничества. В планах двух Сергеев была оперная трилогия - «Анна Каренина», «Чайка» и «Доктор Живаго». Была достигнута договоренность с Большим театром, даже началась работа…

Смертельная болезнь настигла его на пике творческой формы, и бессмысленно сейчас говорить, как далеко в своих наполеоновских планах зашел бы Сергей Курёхин. Во всем, что он делал, он оставался в первую очередь художником. Он по-прежнему дерзко играл, и в тщательно выстраиваемых конструкциях – музыкальных, театральных, кинематографических и даже политических - упивался в первую очередь красотой и шокирующей неожиданностью замысла.

Память о Сергее Курёхине живет – в фестивале SKIF, с его многочисленными замечательными ответвлениями – «Электро-Механика», «ЭтноМеханика», и в носящем его имя Фонде.

Теперь появилась и Премия Сергея Курехина. Она должна стать премией за дерзость и смелость, за ниспровержение и революционность, за роскошь замысла и мастерство его воплощения.

Она должна стать настоящей Премией Сергея Курехина.